1. Пейринг: Омия
2. Рейтинг: PG-13
3. Жанр: ангст, романтика
4. У Оно передвижная закусочная (бар/ресторанчик) в маленьком городке на берегу океана. Однажды в этот город приезжает разбитый, потерявший вкус к жизни, разочаровавшийся в людях Нино. Он часто наведывается в закусочную опрокинуть рюмку-другую сакэ, и Оно постепенно придает его жизни новые краски.
5. Прочие дополнения: хочу, чтобы Нино не увлекался рассказами о своей жизни. Лучше, если он ничего вслух говорить не будет. Оно ему сам все расскажет. Заявка:
1. Пейринг: Омия
2. Рейтинг: PG-13
3. Жанр: ангст, романтика
4. У Оно передвижная закусочная (бар/ресторанчик) в маленьком городке на берегу океана. Однажды в этот город приезжает разбитый, потерявший вкус к жизни, разочаровавшийся в людях Нино. Он часто наведывается в закусочную опрокинуть рюмку-другую сакэ, и Оно постепенно придает его жизни новые краски.
5. Прочие дополнения: хочу, чтобы Нино не увлекался рассказами о своей жизни. Лучше, если он ничего вслух говорить не будет. Оно ему сам все расскажет.
Пэйринг: Омия
Рейтинг: PG (Авторская отмазка: прошу прощения у заказчика за рейтинг ))) мне показалось, что не стоит портить их отношения всякими там поцелуями ))))
Жанр: ангст, романтика, с плавным переходом во флафф и потуги на юмор
Дисклаймер: омия имеет себя сама, я не виноват, меня заставили.
Количество слов: 3 069
«Сломанный» - это первое слово, которое приходит Оно в голову, когда их взгляды пересекаются. Именно «сломанный». Не потерянный там или разочарованный, усталый, обреченный. Нет. Нет там ни усталости, ни разочарования. Сломанность. Такая удивленная. Как если бы кто-то оторвал игрушечному солдатику руку, и кукла, не испытывающая боли, с непониманием смотрела бы на обвисший рукав мундира, мол – как же так? как неудобно, как странно, как раздражающе.
Этот парень приходит каждую субботу днём и часто по будням вечером. Всегда забивается в дальний угол, вроде бы маленького – шесть столиков, черта с два спрячешься – бара, и словно и нет его. Сидит, смотрит на свою рюмку, почти никогда не поднимая взгляда, пьет долго, медленно. И всегда один.
Странное такое от него ощущение тишины. Каждый раз, когда дверь бара скользит в сторону – слышно шум океана. Океана и пляжа – волны, чайки, крики детей, девичий смех. Когда заходит он, словно и нет этих звуков. Оно всё пытается разгадать этот феномен, каждый раз пытается, ровно в течение тех нескольких секунд, что требуются для того, чтобы дойти от двери до стойки, лавируя между столиками.
- Как обычно.
Голос у него тоже сломанный. Такой бывает у подростков. Вроде уже и басит-хрипит по-мужски, а всё равно нет-нет, да и срывается на почти девчачий тембр. И, к слову о подростках, когда этот парень зашел в бар впервые и хотел купить сигарет, Оно спросил:
- Сколько Вам лет?
Парень усмехнулся, и очень привычным жестом выудил из кармана водительские права:
- Достаточно.
А всё равно, больше пятнадцати Оно бы ему не дал.
Он выбрал этот прибрежный город с вечно болтающимся в зените солнцем не просто так. Долго искал, очень долго. Ехал вдоль побережья. Сначала на своей полуразбитой колымаге, потом, когда сдох двигатель, ловил попутки. Брел часами по обочине, натянув капюшон до носа, останавливался, голосовал, неистово матерился, когда его игнорировали.
Всегда улыбающиеся люди. Вот что его здесь зацепило. Сотни, тысячи счастливых лиц. Не было стариков-рыбаков и старушек-ныряльщиц, как оно обычно бывает в таких городках. У причала болталась всего пара мелких суденышек. Зато куча молодых, счастливых. Из Токио, Осаки и черт ещё знает откуда понаехавших, пока лето и жара. Да и местные… много молодых семей, и все какие-то светлые такие, до тошноты. И ненавистное море, дарящее столько счастья другим.
Нино часто приходил на пляж, стоял у кромки песка, смотрел, как в мелких волнах играют дети, как лениво прожариваются на солнце девушки в ярких купальниках, а женщины постарше прячутся в тени зонтиков и время от времени окрикивают резвящуюся в воде мелкоту, как играют в волейбол загорелые парни.
В бар он попал случайно. Просто в какую-то минуту всё это чужое счастье, далекое, недоступное, словно из-за стекла стало совершенно невыносимым. Он сунул руку в карман, но сигареты, похоже, остались на полке в его съемной комнатушке. Чертыхнулся, огляделся и заметил что-то похожее на кафе чуть поодаль.
Чтобы дойти до бара, пришлось идти по песку. Ненавистному песку, столь же ненавистному, как и море.
«Влюбленная серена» гласила вывеска, и Нино скривился презрительно. Ещё что-нибудь столь же банальное, вроде декора из раковин и волнистых синих линий по стенам? Он толкнул створку двери. О да, спасибо – синие полосы и ракушки.
- Добро пожаловать! – очень чистый голос, мягкий. Таким обычно поют всякие сопливые песни про любовь.
Обладатель голоса стоял за стойкой и накладывал мороженное в вазочку. Девушка в желтом купальнике нетерпеливо пританцовывала под бодрый поп, доносящийся из древнего, ещё кассетного магнитофона.
- Пожалуйста, - деланно-элегантным жестом бармен подтолкнул вазочку с мороженным к девушке.
- У вас есть сигареты? - спросил Нино.
Бармен удивленно вскинул брови:
- Сколько Вам лет?
Нино усмехнулся тогда. Не потому что его забавляло, когда его принимали за подростка, просто очень уж глупо выглядело это изумленное лицо. Коричневый загар, высветленные волосы, поставленные дыбом, и концентрированный шок, какой-то даже гипертрофированный. «Этот парень, наверное, душа любой компании, насильно давит обаянием», - подумал Нино. Бармен ему не понравился с первого взгляда.
Весь вторник небо затянуто тучами, что отнюдь не способствует ажиотажу на берегу. Ближе к вечеру тучи разрождаются мелкой моросью, выгнав с пляжа даже самых упрямых отдыхающих. Оно стоит некоторое время в дверях, любуясь серым морем, как-то очень сердито накатывающим на песок, и решает, что пора закрываться. Однако стоит только двери мягко заскользить к стене, как со стороны улицы её тянут обратно.
- Добро пожаловать! – автоматически приветствует Оно.
Стоящий с ним нос к носу парень озадаченно моргает в ответ. Оно догадывается смутиться и попятиться, освобождая проход.
- Закрываетесь? – хрипло интересуется посетитель.
- Нет-нет, проходите, - Оно приглашающе указывает на пустой зал.
Магнитофон выключен и в тишине его голос звучит неприятно громко.
Парень рассеянно кивает и проходит к стойке бара, Оно спешит за ним.
- Как обычно?
Посетитель снова кивает, задумчиво косится на высокий стул у стойки, немного медлит, но всё-таки забирается на него.
Оно наливает привычную порцию выпивки и тянется к магнитофону.
- Стойте, - пальцы Оно замирают в сантиметре от кнопки включения, - не надо.
Повисшая в зале тишина почему-то кажется Оно неловкой. Он задумчиво оглядывается, ища чем бы заняться, пока в баре посетитель. Рюмка со стуком опускается на стойку.
«Хм, быстро…» - удивленно думает Оно, в то же время испытывая облегчение, что теперь не нужно придумывать, чем себя занять.
- Повторите, - парень пододвигает рюмку к Оно. Тот послушно наливает клиенту вторую порцию. Странно, обычно этот парень обходится одной рюмкой, даром что сидит над ней долго-долго. Странно. И странно, что он сел к стойке. Странно, что он единственный посетитель. Оно едва заметно качает головой и начинает протирать и без того кристально чистые стаканы полотенцем.
- До скольки вы работаете? – негромко интересуется парень.
Оно задумчиво морщится – обычного расписания работы у заведения нет.
- До последнего посетителя? – неуверенно отвечает он
Парень усмехается, опрокидывает рюмку в себя и пододвигает её к Оно снова:
- Повторите.
Поворот крышки бутылки, журчание жидкости и наполненная рюмка возвращается к посетителю.
- А что если я буду пить до утра? – спрашивает он, не спеша снова взять рюмку.
Всё сегодня странно. И этот странный посетитель куда как страннее обычного. Оно снова задумчиво хмурится:
- Ну… тогда бар будет открыт до утра.
Сложно было сказать, от чего Нино проснулся. Он головной боли или от воплей мальчишек под окном. Возможно, и от того и от другого, возможно, это была цепная реакция – вопли, головная боль, пробуждение. Впрочем, плевать. Сейчас ему даже думать было больно.
С другой стороны, ему не хотелось выблевать собственный желудок, что уже было хорошо. Да и кошки, заночевавшие во рту, нагадили не так сильно, как он вчера надрался. Именно так, главное во всём искать позитивную сторону.
- Как я вообще до дома-то дошел, - пробормотал он и рискнул приоткрыть один глаз.
Потолок рассекал желтый луч. Странно. Окна комнаты, которую Нино снял, выходили на запад, а солнечный луч вовсе не был похож на закатный.
- Чёрт, - Нино медленно, помня о головной боли – забудешь её, когда она пытается проломить тебе черепную коробку, как же – сел и огляделся.
Спал он полностью одетый, без обуви разве что. А так всё в тех же своих шортах, футболке и даже парке. Спал на футоне, расстеленном в центре небольшой, чистой комнаты. Из мебели в комнате был только громоздкий комод, весь в цветных пятнах краски, задвинутый в угол. Дверной проем отгораживала от следующего помещения занавеска из тонких, длинных деревянных бусин. Из-за занавески доносилось мелодичное мычание под нос и звуки приготавливаемой пищи.
Нино принюхался. Пахло свежими татами и жарящейся яичницей. Желудок бодро заурчал. Нино поморщился.
Сидеть на постели и дальше было глупо. Нино встал, держась одной рукой за голову, мужественно вздохнул и шагнул за занавеску.
- Доброе утро! – отвратительно бодрый бармен вовсю нарезал огурцы.
Нино захотелось умереть - приветствие отозвалось атомным взрывом в голове.
- Доброе… - сипло отозвался он и постарался сделать всё, что было в его силах, чтобы не сползти по стенке на пол.
- Болит голова? – уже тише спросил бармен.
Нино почти секунду выбирал кивнуть – ай! – или сказать «угу» - ай! – и решил остановиться на последнем варианте:
- Угу.
Бармен понимающе закивал и вытащил из кухонного шкафа аптечку.
- Вы сядьте пока, - он кивнул на одиноко стоящий у стены стул.
Нино осторожно сполз на стул, через несколько секунд у него под носом оказался стакан с тихо шипящей и кувыркающейся в воде таблеткой.
- Спасибо, - всё так же сипло поблагодарил Нино и жадно присосался к стакану.
Несколько нерешительных вздохов, смутные движения на периферии зрения и голова медленно начала проходить.
И чем больше она проходила, тем более неуместным в этой квартире Нино себя чувствовал. Бармен меж тем спокойно готовил завтрак.
- Эмм… - Нино кашлянул, - извините за… доставленные неудобства.
Бармен оглянулся и одарил его добродушной улыбкой.
- Ничего.
Нино поерзал, головная боль ушла почти с концами.
- Эмм…
- Не беспокойтесь, я уже всё равно готовлю завтрак на двоих.
Нино поморщился, с неудовольствием глядя на спину бармену. Ему всегда не нравились эти добрые самаритяне, так легко и непринужденно пускающие в свою квартиру придурков, приносящих проблемы, а потом ещё и кормящих их завтраком. Идиотизм.
- Один живете? – он спросил это в большей степени для того, чтобы задавить глухое раздражение, которое в нём вызывал этот добряк.
Бармен кивнул, размешивая что-то ложкой в большой миске.
- Сбежал несколько лет назад из Токио, - пояснил он.
Нино невольно вздрогнул. Сбежал. Из Токио. Однако же.
- Сбежали, - протянул он задумчиво.
Бармен снова кивнул:
- Очень странно получилось, - он хмыкнул, - просто ехал по побережью, долго, очень долго, искал… место, где будет лучше, - он замолчал на несколько мгновений, - а потом заехал сюда заправить машину и еды купить какой-нибудь и не поехал дальше.
Нино растерянно кивнул.
- Однако же…
Бармен вывалил содержимое миски на блюдо – содержимое оказалось салатом. Критически осмотрел результат, а потом повернулся к Нино:
- Вы заметили?
- Что? – Нино уставился на салат, ища то, что он должен был заметить.
- Здесь все улыбаются, - сказал бармен и тоже улыбнулся.
- А… - Нино рассеянно моргнул.
- Мне захотелось задержаться в таком месте подольше. К тому же, - добавил бармен, выгребая яичницу со сковороды на тарелку, - здесь отличная рыбалка зимой.
- Рыбалка? – Нино поморщился.
Бармен кивнул:
- Рыбалка. Просто великолепная.
Девушки в ярких купальниках, дети. По вечерам парочки. Иногда целые компании – сдвигают столы, пьют шумно, весело. Оно нравится. Зимой будет тихо, бар придется закрыть до следующего сезона. А пока – люди. Много. Улыбающиеся. Жизнь в них такая бурлящая. Он улыбается, глядя, как загорелая девушка с вытравленными в почти белый цвет волосами что-то шепчет стеснительному парню, и тот заливается краской, а она смеется. Улыбается, когда очередной ребенок, выпросив мороженное, с блаженным выражением лица протягивает «вкусно-о-о…». Он очень рад, что вообще перебрался сюда из Токио.
Сломанный парень уже вторую неделю не появляется в баре. Почему-то это немного расстраивает. Оно даже замечает, что каждый раз, когда дверь бара скользит в сторону, смотрит на посетителя с ожиданием – вдруг, это окажется Он. Может быть, просто сезон кончился? В конце концов, здешнее бесконечное лето не такое уж и бесконечное, уже становится прохладно по вечерам, приезжих становится меньше, не сильно, но всё-таки – может тоже уехал. А может, просто стесняется после того, как надрался в прошлый раз. Уходя сказал:
- Спасибо…
- Оно. Меня зовут Оно Сатоши.
- Спасибо, Оно-сан.
- А вы?
- Ниномия.
Представился как-то очень неохотно. Как будто тайну мирового масштаба выдавал. И сбежал, как можно быстрее, в глаза не глядя. Даже жалко. Почему-то когда Ниномия в пьяной отключке болтался у Оно на спине, воняя алкоголем и пуская слюни на ещё чистую – завтра можно бы было снова надеть – футболку бармена, тот подумал, что Ниномия всем своим существом вызывает желание заботится о нём. Этой своей внешностью подростка, пустыми глазами, сломанностью и десятисантиметровыми колючками. Да только пойди ты прорвись сквозь те колючки…
Нино стоял на берегу. Солнце только что скрылось за горизонтом и небо начало темнеть. Пляж почти опустел, редкие парочки прогуливались держась за руки, толстый загорающий старик крепко спал, раскинувшись на одеяле, несколько детей разного возраста носились по песку с двумя собаками, визгами и смехом.
Нино как идиот уже вторую неделю по вечерам приходил на берег и просто стоял. Натянув кепку до самого носа, сверху ещё накинув капюшон – всё, я в домике, нет меня – и смотрел. В основном, конечно, на пляж, но нет-нет, да и косился в сторону бара. И каждый раз задавал себе вопрос – а чего он вообще туда столько таскался-то? С тех пор как приехал – минимум трижды в неделю. И бар-то так себе, и музыка орет попсовая вечно, и оформление безвкусица и банальщина, и уютным не назвать, да и бармен бесит-бесит-бесит. И ведь таскался же зачем-то. И теперь таскается. Внутрь не заходит разве что.
Продумав эту мысль раз десять со всех сторон, Нино отказывался от идеи идти в бар и сегодня и садился на асфальт, скрестив ноги. Ждал, когда бар закроется. И только когда бармен бодрым пехом исчезал за поворотом, вставал и шел домой. Долго по дороге упражняясь в ехидстве относительно собственной новой привычки.
Через шестнадцать дней с момента ночевки у бармена Нино проснулся от духоты. В своей маленькой, тесной комнате. Вытер тыльной стороной ладони влажный лоб. Скривился и с кряхтением поднялся с постели. Подошел к окну, подергал створку, та, нехотя, подалась. В комнату хлынул прохладный соленый воздух. Нино пошарил рукой по подоконнику и, наткнувшись на пачку, вытащил сигарету.
Далеко на небе светила почти полна луна, мимо неё ползли два мелких невнятных облака.
- На что похоже? – задумчиво спросил Нино.
Окружающее пространство осталось к его вопросу безучастным.
- На облака, - ехидно ответил он сам себе.
Щелчок зажигалки, глубокая затяжка.
Нино обернулся.
Комната по-прежнему оставалась маленькой и тесной. И выглядела ужасно душной. Одним своим низким потолком выглядела.
Он затянулся снова, медленно выдохнул дым и затушил сигарету.
Спать больше не хотелось. По крайней мере - не здесь.
Не зажигая свет, он нашарил шорты и парку, оделся и вышел из комнаты.
На улицах было так тихо и пусто, что шум моря доносился через два квартала. Не спеша Нино выбрел на привычное место на пляже, с которого было видно бар. По волнам бегали отблески луны. На берегу, как и в городе – ни души.
Немного потоптавшись, Нино всё-таки пошел к бару. Тот, естественно был закрыт, на двери болталась табличка, с нарисованными от руки раковинами и подписью красивым почерком: «Извините, но сегодня мы уже закрыты. Обязательно приходите завтра!». Нино хмыкнул и невольно усмехнулся. Почему-то эти слова прозвучали в его голове голосом бармена.
- Нельзя же понимать всё настолько буквально… - не самая лучшая фраза, чтобы кого-то разбудить, но это первое, что приходит Оно в голову. Он осторожно тянет за край таблички, нежно сжимаемой спящим на пороге бара Ниномией.
- Апчхи! – из-под кепки на Оно смотрят два сонных, выражающих искреннее неудовольствие глаза. Через секунду неудовольствие сменяется удивлением. Ещё через секунду дорастает до уровня шока.
- Доброе утро, - вежливо приветствует Оно.
- Здравствуйте.
- Вы не могли бы отпустить мою табличку? – всё так же вежливо просит Оно.
Ниномия озадаченно моргает.
- А? – смотрит на свои руки, всё так же цепляющиеся за табличку «приходите завтра», на руку Оно, осторожно тянущую табличку за край. Охает и разжимает пальцы.
- Спасибо.
- …извините.
Оно вздыхает, оглядывается – солнце ещё низко, пляж пуст, если конечно не считать нескольких беспрерывно орущих чаек.
- Выпьете кофе? За счёт заведения.
Немного смущенное выражение лица Ниномии в одно мгновение становится очень сердитым. Странно. То же самое произошло и когда Оно угощал его завтраком.
- Да, конечно.
Через десять минут Ниномия уже мрачно, прямо таки выражая всю скорбь голодающих народов Африки, помешивает кофе. Он снова сидит на стуле у барной стойки, и Оно невольно вспоминает, как, напившись, посетитель плёл чёрт знает что и всё уговаривал Оно спеть дуэтом что-нибудь из творчества Кинки Кидс. Усмехается.
В этой утренней сонной нахохленности Ниномия внезапно ужасно трогательный, прямо хоть бери и усыновляй. Эта мысль заставляет Оно усмехнуться снова.
Ниномия всё так же мрачно, с громким хлюпаньем тянет кофе.
- У вас неплохой кофе, - замечает он.
- Спасибо, - Оно улыбается. Всё таки сколько лет работает, а всё равно каждый раз ужасно приятно, когда хвалят, - А вы давно не заходили, Ниномия-сан. Уезжали?
Ниномия задумчиво кивает, а потом качает головой. Затем на его лице появляется недобрая ухмылка.
- Я избегал сюда приходить, - заявляет он и с вызовом смотрит на Оно.
Оно моргает и думает – интересно, какой же реакции от него ждут. И опять – до чего же хочется усыновить этого Ниномию. Слишком уж по-подростковому смешной этот его вызов.
- Почему? – спрашивает Оно.
- Хм… как знать… - Ниномия снова утыкается в чашку.
Оно немного раздосадован его ответом.
- Я думаю… - Ниномия делает паузу, вертя в руках чашку, вздыхает, - думаю, что в том, что я сюда хожу, есть некоторый нездоровый мазохизм.
- Хм, - Оно пытается прикинуть – с чего бы это.
- Не спросите почему? – Ниномия смотрит на него с усмешкой.
- Вам тут не нравится? – предполагает Оно и, заметив, как меняется выражение лица Ниномии добавляет, - и я вам не нравлюсь.
Но Ниномия вдруг смеется. Правда смех тут же резко обрывается и на его лице вновь удивление, граничащее с шоком. Он хмурится, чуть склоняет голову на бок и улыбается сам себе.
- Вы знаете, Оно-сан… я неожиданно понял, что не прав.
И снова улыбается. Оно впервые видит на его губах такую улыбку. Такую умиротворенную, чуть ли не счастливую. Даже как-то неудобно – словно увидел что-то очень личное.
- Спасибо за кофе, - Ниномия соскакивает со стула, - До свидания!
- До свидания… - Оно провожает его задумчивым взглядом.
Был отлив и ветер с моря. Пахло солью, сыростью и гниющими водорослями. Солнечный свет, слишком яркий для этого времени года, резал глаза. Нино щурился на солнце и брел по кромке воды, путаясь ногами в водорослях. Он ненавидел море, терпеть не мог пляжи, и эти улыбающиеся люди его бесили-бесили-бесили. Но сегодня утром он впервые за последние полгода смеялся.
- А ведь он даже не дружит ни с кем, - озадаченно сказал Нино сам себе и снова засмеялся (как-то слишком легко и просто получалось это делать теперь).
Точно ведь. Нино две недели дежурил у бара, Оно никогда ни с кем не шел домой вместе. Нино множество раз торчал в его баре, никто из посетителей не называл Оно по имени. И живет он один. Ошибка. Это не обаяшка-душа-компании. Нет-нет. И рядом не стоял. Нино ухмыльнулся. Он вспомнил завтрак у Оно дома – сто лет не ел нормальной домашней пищи. Нормальной, вкусной, домашней пищи. Вспомнил утренний кофе. Ухмылка стала шире.
- Здравствуйте, - растерянно говорит Оно.
- Здравствуйте, - Ниномия безмятежно улыбается, всем своим видом олицетворяя умиротворенность и полное наплевательство на какие бы то там ни было страдания голодающих народов Африки.
- Неловко это говорить, но как-то слишком часто я нахожу вас сегодня около дверей мест, где я живу или работаю.
Ниномия улыбается ещё шире и безмятежнее.
- Я просто подумал, что мне стоит в знак благодарности угостить вас ужином.
- О… - Оно моргает.
- Я купил продукты. Вы же приготовите что-нибудь, Оно-сан?
Оно моргает, фыркает, раз, другой и заливается смехом.
Желание усыновления становится невыносимым.
Дорогие читатели!
Не забывайте проголосовать за фанфик!
Все баллы, полученные автором за фик, суммируются и обращаются в финальную оценку, по которой и будет определен победитель
ГОЛОСОВАТЬ ЗА ОДИН ФИК МОЖНО ТОЛЬКО ОДИН РАЗ.
Не забывайте проголосовать за фанфик!
Все баллы, полученные автором за фик, суммируются и обращаются в финальную оценку, по которой и будет определен победитель
ГОЛОСОВАТЬ ЗА ОДИН ФИК МОЖНО ТОЛЬКО ОДИН РАЗ.